30-летний Алексей Ковальчук вырос в Петербурге, но живет в Украине. Он один из немногих художников, кто участвует в совместных выставках с российскими коллегами, его работы выставлялись в Ереване, Тбилиси, Берлине. "Всё моё творчество – это извинение за Россию", – говорит Ковальчук Север.Реалии. В начале войны он волонтерил в Киеве, а потом ездил в Бучу и Ирпень, "чтобы макнуть себя мордой в то, что сделали мои соотечественники".
Родители Алексея – украинцы. Мать – киевлянка. Отец жил в Ленинграде, но его предки из-под Луганска. Алексей родился в Киеве. В октябре 1993 года, когда ему было несколько месяцев, семья переехала в Петербург. Там он прожил 25 лет.
На каникулы Алексей приезжал в Украину, к родным мамы. По словам художника, и в детстве, и много позже у него не было ощущения, что Киев и Одесса – это заграница. Родственники, соседи и ровесники общались на русском. Никакого хейта в адрес россиян не было. До полномасштабного вторжения России украинцы, узнав, откуда он приехал, говорили: "Такой красивый город! Мы так мечтаем там побывать". Теперь говорят: "Мечтали…"
– Петербург до 2008 года я ненавидел. В поезде, который вёз нас из Киева домой, устраивал истерики: "Не хочу туда! Оставьте меня здесь!" Киев в детстве запомнился как цветущий город со своим шармом. Петербург – город, затянутый в зеленые мешки, где идёт бесконечная реставрация. Вонища, пыль, ни единого деревца. На улице Правды, где мы жили, в те годы постоянно меняли трубы, гремели отбойные молотки, разбивающие асфальт… Петербург – ужасно отчуждённый, холодный город, который на протяжении всей истории пытается убить своих жителей, – говорит Алексей. – Но с 2007 года я стал гулять по Петербургу и проникся его красотой. Конечно, за 25 лет он стал родным. У нас с ним была такая, можно сказать, абьюзивная история отношений. Я в нём бесконечно страдал, но теперь испытываю что-то вроде стокгольмского синдрома. Иногда не по себе от мысли, что никогда его не увижу.
У Алексея и его брата, который младше на год, абсолютный слух. Мама – преподаватель музыки – пророчила сыновьям музыкальную карьеру и хотела отдать в школу при консерватории им. Римского-Корсакова. Но братья с детства полюбили рисовать и поступили сначала в лицей при Академии художеств, а потом и в саму Академию. Оба выбрали отделение скульптуры.
– Академия – это бесконечно богемный образ жизни. И иногда мы там лепили. Я решил, что мне надоело учиться, и я хочу поработать. Работать мне понравилось больше, – вспоминает Алексей.
Во время очередной поездки в Киев в 2013 году он вдруг почувствовал напряжение: пограничный досмотр пассажиров занял целых семь часов. Когда через год случилась аннексия Крыма, Алексей сидел в мастерской и, готовясь к экзаменационному просмотру, лепил и рисовал. Говорит, что тогда ему было всё равно, чей Крым.
Несколько лет он не был в Украине. Всё это время российская пропаганда пугала украинской русофобией. В начале 2017 года он поехал в Киев и никакой вражды к россиянам не заметил.
– Когда я приехал в Украину в 2017 году, пропутинские российские СМИ внушали, что в Украине гражданская война. "На Украине" – как они говорили. Что России не повезло с соседями: то Грузия, то Молдова, а то вдруг и Украина – сами на себя нападают. Что повезло россиянам только с телевизором. Во время той поездки я познакомился с украинцами, которые рассказали, что на самом деле происходит: Гиркин и регулярные части российской армии в 2014 году пересекли украинскую границу и дестабилизировали ситуацию, начали войну, – вспоминает Ковальчук.
Летом 2017 года он переехал в Киев.
– В январе 2017-го я познакомился в Киеве с парой людей. Мы всё время были на связи. Они писали: "Приезжай, я тебя с тем-то познакомлю". Вернулся в Киев летом того же года. И здесь были такие тусовки, каких у меня никогда раньше не было. В Петербурге все тусовки – это сидеть по тёмным каморкам с джазменами или с наркоманами. А в Киев, как и в любую столицу, стекаются самые интересные люди – из Львова, Одессы, Полтавы, Харькова. Мне харьковчане очень нравятся. Сколько их знаю – это самые яркие, сексуальные, открытые люди. У одесситов своя манера поведения, они все говорят по-русски, но со своим говором. Одесский говор совсем не такой, каким его привыкли изображать в программах московского телевидения. Он обаятельнее, его нужно услышать, в пересказе не передать, – рассказывает Алексей. – Наблюдать за такой солянкой, за этим собранием безумно интересно. Это не медийные люди – художники, фотографы, модели. Мне с ними интересно. Я понял, что меня перепаяло, что хочу остаться здесь. Не хочется в Петербург. Хочется Киева. Моя детская мечта наконец сбылась.
Рисовать научили петербуржские профессора, но как художник он состоялся именно в Киеве. В России занимался фотографией, выставлялся как фотограф. В Киеве он начал выставляться и как график.
"А потом этот бред случился"
Перебравшись в Киев, он регулярно приезжал в Петербург. В последний раз – в середине февраля 2022 года. Разговоры о грядущей войне были часто, но Алексей и его петербургские друзья и коллеги не воспринимали их всерьёз.
– Как это возможно? Много украинцев говорит на одном с россиянами языке. Война стоит огромных денег. Двухсоттысячным войском вторгнуться в государство, где проживает 30 млн человек? Ну это же бред! – вспоминает Ковальчук контраргументы тех дней. – А потом этот бред случился.
В первые после вторжения дни Алексей чувствовал опустошение и апатию и не мог рисовать. Но вскоре в Киеве объявили комендантский час, и, вынужденно оставаясь дома, он рисовал о том, что наболело.
– Сначала я делал вот такие скетчевые рисуночки. Самый первый – 18 марта 2022 года. Нарисовал Путлера, который облучает людей, сидящих в наушниках с зетками. Потом ещё был рисунок, когда Марина Овсянникова выскочила с антивоенным плакатом на Первом канале.
В начале войны в Киеве Алексей волонтёрил – разносил старикам продуктовые наборы.
– Это музейная улица, – показывает он фотографию. – Там музей Ханенко и никаких военных объектов. Что они там бомбили – непонятно до сих пор. 17 октября, неделю спустя, в Киеве разбомбили дом, где жила бабушка моей подруги. Прямой прилёт в квартиру. Бабушка пряталась в коридоре, и ее тело нашли только спустя сутки. Опознали по украшениям. В этом доме в тот день погибли четыре человека. Семейная пара, 30-летние Вика и Богдан, Вика была на шестом месяце беременности. Мы пришли к дому через пару часов после прилёта. Работали спасатели. Дом ещё горел, стоял жуткий запах.
Когда российские войска подошли совсем близко и начали блокировать дороги, Алексей выехал вместе с родственниками в Закарпатье, чтобы через Венгрию эмигрировать в Брюссель.
– Мы жили в маленьком городе на границе с Венгрией. И там была кинематографическая сцена. Я сидел в полутёмной комнате перед трюмо с открывающимися зеркалами. Ты будто превращаешься в трёх разных людей. Сидел и думал: "Это какой-то абсурд". Потом вышел к подруге и сказал, что никуда не еду. Она расплакалась. В итоге ребята выехали, а я остался. В начале апреля вернулся в Киев, – вспоминает Алексей.
А потом он съездил в Бучу и Ирпень.
– Как человек, много лет проживший в России, я испытываю чувство вины. Всё моё творчество – это извинение за Россию. Поехал, чтобы макнуть себя мордой в то, что сделали мои соотечественники. Бывшие, – говорит он.
Больше всего его поразил контраст: солнце, распускающаяся природа и полностью выгоревшие от артиллерийского огня хрущёвки. Точнее, брежневки – девятиэтажки. Такие есть и в Москве, и в Питере, и в любом провинциальном городе.
– Самое сильное впечатление было в Буче. Улица Яблонская, которая, когда Бучу освободили, была завалена трупами. Фотографии многие СМИ публиковали, – вспоминает Алексей. – Эта улица достаточно длинная – несколько километров. Я дошёл по ней до здания администрации, у которой расстреливали мирных жителей. Там оставались пулевые отверстия в стене, в лестнице. Там страшно даже шаг сделать. Ощущение ватных ног.
Крысиные игры
По словам Алексея, в его петербуржском круге общения нет Z-ников. Большинство людей, с которыми он общался в России, покинули страну. Младший брат Алексея – преподаватель художественной школы – эмигрировал после того, как против него возбудили административное дело и оштрафовали.
– Там была хрестоматийная история. Ученики спросили про войну в Украине. Брат сказал, что это страшное преступление. Одна из учениц – 11-летняя девочка – записала его слова на диктофон и передала своей маме, которая отнесла эту запись директору, а тот – в прокуратуру. Длинная цепочка крысиных подковёрных игр. Суд назначил штраф 30 тысяч рублей "за дискредитацию российской армии". Брат вылетел в Казахстан, передал в консульство Германии материалы дела, и ему предоставили гуманитарную визу. Сейчас он изучает язык, интегрируется в новое общество, – объясняет Алексей.
В Германию эмигрировала и знакомая Алексея – выпускница знаменитого петербургского лицея. В 2022 году она работала в Москве. В первые дни войны расклеивала объявления – информацию об огромных потерях с обеих сторон. Её задержали полицейские, ударили дубинкой по ноге и тоже оштрафовали "за дискредитацию".
– Самое ироничное, что у неё есть фотография с Путиным. Он приезжал в её лицей, когда ей было 11 лет. А теперь ее вообще вычеркнули из баз данных этого лицея, – говорит художник.
По другую сторону оказались два ровесника Алексея, которые жили с ним в одном доме и ходили в одну школу.
– Кирюша – мальчик с оттопыренными ушами из соседнего подъезда. Ушёл добровольцем. Ещё был Ванечка, с приличными бабушкой и мамой. Лет до девяти мы с ним общались, а теперь он меня убивать пошёл. Заглянул на его страницу во "ВКонтакте". Ванечка стал такой страшный, толстый. Я хотел ему написать – пожелать, чтобы он сдох. Но не стал до такого опускаться, – рассказывает Алексей.
"По человечности, а не по паспорту"
Ещё в детстве он на слух научился понимать украинскую речь, после 2017 года – говорить по-украински. Он не считает себя россиянином, но и не спешит называться украинцем.
– В юности мои киевские ровесники, с которыми общался, называли меня Лёша Питерский. В этом не было шовинизма, просто в кампании я был не единственным Лёшей. Я был таким – образцовым – петербуржцем. Собственно, им и остаюсь. Такой прям петербуржец из книг: высокий, худой, бледный и много рассказывает об искусстве. И когда меня на выставках называют "украинским художником", я думаю: когда это я успел стать украинцем? Я остаюсь в той ментальности, которая сформировалась в Петербурге. И чувствую вину за то, что сейчас происходит в Украине, – говорит Алексей.
Свои работы он прежде всего адресует тем россиянам, кто колеблется.
– Если человек допускает убийства мирных жителей другой страны – мне не о чем с ним говорить. Но большинство населения России – это люди без убеждений, люди, которым пофиг. Я сам большую часть жизни был аполитичен. Но раз я смог стать убежденным противником войн, убийств и разрушений, значит, на это способны и все остальные, – считает Алексей.
Видение войны украинскими и российскими художниками отличаются.
– Антивоенная направленность – это больше про российское искусство. Эта направленность свойственна и мне как человеку, приближенному к российской ментальности. В Украине лозунг "Нет войне" вызывает чуть ли не брезгливое отношение. Какой смысл говорить такое, когда война уже пришла? Украинские художники показывают, что мы не сломлены и как мы выживаем. Сопротивляемся в силу возможностей. Кто-то с автоматом в руках, кто-то со стилусом, с кистью, – говорит Алексей.
Большинство украинских художников от совместных с россиянами выставок отказываются. У Алексея иная позиция. В прошлом году он даже участвовал в коллективной подпольной антивоенной выставке в Петербурге, приуроченной к годовщине войны.
– Украинские арт-кураторы хотели пригласить меня участвовать в выставке, а потом увидели в моём инстаграме фотографии с петербуржской антивоенной выставки, где были и мои работы, и передумали, – рассказывает он. – В Петербурге ребята совершенно сногсшибательные. Организованная ими выставка продолжалась всего четыре часа. За это время они успели собрать 49 тысяч рублей. Потом конвертировали их в гривны и отправили в поддержку ВСУ. Их могли посадить за измену родине на 20 лет. Как кураторы, которые попрекают меня участием в этой выставке, вообще пасть смеют открывать на подобную инициативу? Этим кураторам я сказал, что различаю людей по человечности, а не по паспорту и что мне теперь и самому неинтересно иметь с ними дело.
Алексей считает, что прежде всего "надо жечь сердца людей в России, которая развязала эту войну".
– Если есть возможность сделать антивоенную выставку на Красной площади, то её надо делать там, а в уютной берлинской галерее ее увидят лишь свои, солидарные с позицией творцов, – объясняет художник.
Ковальчук участвовал уже в трех антивоенных выставках, которые проводит организация All Rights Reversed, на данный момент она собрала самую большую коллекцию оригиналов антивоенных работ, созданных после февраля 2022 года. Первая выставка была в Берлине в сентябре 2023 года, 20 апреля 2024 года открылась уже четвертая.
– Довоенные работы Алексея Ковальчука очень отличаются от нынешних. До войны в них прослеживалась эстетическая направленность – эротическая, страстная, романтическая. А теперь он рисует протестные работы, военную жесть. Для меня это стало решающим фактором, чтобы пригласить Алексея участвовать в проекте. Понятно, что война для этого художника – личная трагедия, которая очень его изменила, – рассказывает один из арт-кураторов выставки Владимир Шаламов.
В антивоенном проекте участвуют ещё три художника из Украины. Представить такое в первые месяцы полномасштабного вторжения было просто невозможно, замечает Шаламов.
– Они, конечно, огребли свою порцию хейта от украинской диаспоры и понимали с самого начала, что так будет. Но говорили: "Мы всё равно хотим показать, что мы с вами" (с протестными российскими художниками. – СР), – объясняет куратор выставки.
Мы не разглашаем настоящее имя автора этой публикации из-за угрозы уголовного преследования по закону о нежелательных организациях в России.
