В 2023 году в правозащитную северокавказскую группу "Марем" обратились за помощью 206 женщин – те, кто смог воспользоваться связью. Правозащитная организация "СK SOS" за это же время помогла 67 жителям Северного Кавказа.
Истории о девушках из мусульманских республик, которые бегут из дома, не желая быть собственностью своих консервативных родственников, регулярно появляются в СМИ. Но не всегда уход из семьи решает все их проблемы. Корреспондент Север.Реалии поговорил с беглянками из Чечни, которые прятались от родных в Петербурге в шелтере, чтобы узнать, как они живут теперь.
Где Седа?
25 марта было возбуждено уголовное дело в связи с исчезновением чеченки Седы Сулеймановой. Осенью 2022 года она сбежала из Грозного из-за конфликтов в семье, жила и работала в Петербурге, хотела выйти замуж. 23 августа 2023 года её задержали полицейские – якобы по подозрению в краже – и передали чеченским силовикам. После этого ее вернули родственникам в Грозный, после чего девушка перестала выходить на связь. До сих пор неизвестно, жива ли она или стала жертвой так называемого "убийства чести".
Случай Седы далеко не единственный. Открытой статистики по "убийствам чести" нет, в 2018 и 2020 годах в докладах организации Правовая инициатива рассматривалось 44 аналогичных дела.
Девушки бегут из традиционных семей из Чечни, Ингушетии и Дагестана. Большинство побегов остаются неизвестными широкой общественности. Но за последние годы некоторые истории получили огласку. Из Чечни неудачно пытались бежать Луиза Дударкаева, Халимат Тарамова, Селима Исмаилова, Луиза Назаева (её побег закончился смертью). Едва не закончился неудачей и побег ингушки Фатимы Зурабовой. После нескольких неудачных попыток всё-таки смогли бежать из страны чеченка Аминат Лорсанова, уроженка Дагестана Элина Ухманова, ингушка Марина Яндиева. Удачным оказался и побег четырёх сестёр из Дагестана Хизриевых и Магомедовых.
Но даже при удачном побеге проблемы беглянок не заканчиваются.
"Нельзя ни учиться, ни работать"
Чеченке Аминат (имя изменено) 20 лет, она родилась в консервативной чеченской семье. После побега несколько месяцев скрывалась в шелтере одной из петербургских правозащитных организаций, теперь живет самостоятельно.
– Постепенно понимаешь: это ненормально, что тебе нельзя выйти погулять с друзьями. Ненормально, что тебе нельзя носить штаны, что в твоём гардеробе копаются братья, что твой телефон 24 на 7 проверяется. Ненормально, что тебя бьют, что ты должна целыми днями драить квартиру и готовить на всю семью, – вспоминает она свою жизнь дома. – Контролируется длина твоих платьев, твой вид. Ты полностью ограничена в передвижениях. Ты даже на учебу ходить не можешь после определенного класса, тебе нельзя ни учиться, ни работать.
Жизнь была запланирована по шаблону: вырастешь, замуж выдадим, всё, говорит Аминат, и это самое страшное – прожить такую же жизнь, как женщины, которые ее окружали.
– Родить детей и быть несчастной с мужиком, которому на тебя похер, – меня к такой жизни не тянуло, поэтому я и решила сбежать, – говорит Аминат. – Если бы не сбежала – с ума бы сошла. Меня бы заставляли носить хиджаб, молиться и сидеть дома. Потом я бы вышла замуж, нарожала детей, которые прожили бы точно такую жизнь.
Аминат долго все взвешивала, прежде чем решилась на побег. Копила деньги, искала по интернету людей, которые могут помочь, читала статьи – о розыске уровня "самый важный преступник в этом мире", как скрываться от ФСБ и даже как ходить по улице, не вызывая подозрений. И конечно, изучала истории других беглянок.
– Я убежала ночью. Подлила снотворное в чайник, в воду. Вечером приготовила всем поесть. Всех накормила и напоила вкусным чаем, – смеется Аминат. – Кому-то побольше, кому-то поменьше. После этого подождала, пока все уснули. Думаю, это была самая сладкая ночь в их жизни. И не самое сладкое утро, потому что меня не было уже. В общем, открыла дверь – и ушла.
Было очень страшно, вспоминает Аминат. Ни к какой организации она не обращалась – помогали друзья и знакомые. На первую ночь сняла квартиру, потом уехала из города. Пользовалась только наличкой, заматывалась в шарфы, но так, чтобы не было подозрительно. Конечной точкой назначения выбрала Петербург.
– Питер мне очень близок. Когда я сюда приехала, сразу появилось чувство дома. Культура, люди, сам город – всё нравилось, легко было влиться в эту жизнь, – рассказывает она.
Родственники нашли и поймали Аминат. Потом ей снова удалось сбежать, но после этого появился страх за свою жизнь, мысли, что в России её не оставят в покое и рано или поздно снова найдут. Она обратилась в правозащитную организацию и попросила переправить её за границу.
Побег и кошмары
Несколько месяцев она жила в шелтере, в безопасной конспиративной квартире, не выходила даже в магазин. Было тяжело, говорит Аминат и благодарит сотрудников организации за финансовую помощь и моральную поддержку. Чувство, что о ней кто-то заботится, давало надежду на будущее. Но уезжать из страны она все-таки передумала.
– Я не знаю английского, у меня нет образования, я ничего не умею. В другой стране я никому не нужна. Я убегала, чтобы начать жить. Но какой смысл ещё 5–10 лет становиться на ноги, привыкать к чужой жизни? И вообще, я очень люблю Россию, мне все здесь близко – и всё это променять?
Аминат считает, что ее знакомым девушкам, уехавшим за границу, хуже, чем ей: жизнь без поддержки, в полном одиночестве "съедает" их, говорит она. Переезд за границу тяжел для любого человека, а для беглянки – тем более, и она не жалеет, что осталась в России.
– Здесь у меня друзья, поддержка, работа. А там я бы не справилась и, скорее всего, оказалась в глубокой депрессии, – уверена девушка.
Но для многих отъезд из России – единственный путь к безопасности. Её собственная ситуация с родными решилась и без переезда, но о деталях она предпочитает не рассказывать.
– После побега мне снились кошмары – что моя семья возвращает меня домой. Я оборачивалась на машины, на бородатых мужчин – мне постоянно мерещился отец. Я очень долго приходила в себя, ныряла в депрессию, в апатию, иногда просто не могла встать с кровати, – говорит Аминат.
Самостоятельно Аминат живёт в Петербурге уже полтора года. Даже к питерской жизни адаптироваться было нелегко, замечает она. Сначала работала там, куда брали неофициально и без образования: официанткой или баристой. Сейчас не работает, живёт со своим парнем.
Как маленькая собачка
На психологов и психотерапевтов денег у Аминат не было. По ее словам, самое сложное в новой жизни для таких же беглянок, как она, – это взять за себя ответственность.
– Чеченские девочки с детства не знают, что такое ответственность за себя. Отвечают за то, чтобы другие люди не думали о твоей семье плохо. Если ты девочка, ты – лицо этой семьи. Если придут гости, всё должно быть чисто. Все твои братья должны быть выглажены, твой отец должен быть красиво одет, побрит: если у него мятая рубашка – тебя будут обсуждать. Твои младшие сёстры и братья должны сделать уроки, должны быть красиво одеты, должны быть вовремя в саду, в школе.
А ответственности за свои проблемы, за саморазвитие, образование, по словам Аминат, не было вообще.
– Если что-то происходит с тобой, если тебя обижают – это всё решает семья. Где тебе учиться, решает семья. Работать чаще всего ты вообще не идёшь. Как говорил мой отец: сначала тебя обеспечиваем мы, потом твой муж. В этом и есть суть чеченских традиций для женщины, – объясняет чеченка. – Сначала ответственность за тебя несёт отец, либо брат, либо дядя, если больше некому. Потом она переходит мужу. Ты просто как маленькая собачка: если нашкодила, всегда есть старший, кто за тебя ответит. А сама ты никто.
Именно поэтому, считает Аминат, ей было так тяжело в новой жизни. На нее свалилось много хорошего, но что делать со своей свободой, она не знала. И не умела зарабатывать. Помогла природная общительность, умение знакомиться с людьми и дружить.
– Тебя с детства убеждали, что ты ни на что не способна. Только мужчина умеет зарабатывать, за себя отвечать – и за тебя тоже. Ты просто приложение к этому мужику. А теперь ты сам за себя отвечаешь. Это безумно круто. Но, если с детства тебе не привили этих навыков, это очень тяжело. Твои сверстники все умеют, а тебе надо начинать с нуля, – говорит она.
По словам Аминат, ей до сих пор кажется, что она маленький ребёнок, за которого должны отвечать взрослые. Непросто было и понять, чего она хочет на самом деле.
Беглянкам помогла бы хорошая психологическая помощь и получение рабочих навыков, считает она. Сама она так толком ничему не научилась – слишком много приходилось прятаться. Ей очень помогало общение со сверстницами-чеченками, они понимали ее лучше всех, давали ощущение новой семьи. Но она все равно полностью никому не доверяет и, конечно, скучает по семье.
– Больше всего скучаю по маме. Как любой ребёнок, я к ней привязана, очень ее люблю, мы с ней всегда были близки. И хотя у неё мозг всем этим пропитан, я понимаю, что она – такая же жертва обстоятельств. Ещё я скучаю по шуму, которым был наполнен мой дом – у нас же большие семьи, много детей, просыпаешься – все бегают, кричат. Мне тяжело привыкнуть к тишине, к одиночеству, хотя плюсов намного больше, скучать можно и издалека, – улыбается Аминат.
Впрочем, жизнь постепенно налаживается. В свободное время она читает, общается с друзьями, проводит время с парнем, гуляет. Ходит на курсы немецкого языка.
– Я всю жизнь хотела быть свободной и независимой, хотела сама выбирать и проживать свою жизнь, а не чужую, шаблонную, – говорит Аминат. – Хочется уверенности в будущем. Хочется отпустить всё, что было, стереть и забыть, обрести спокойствие. Вернуться домой не хотелось ни разу.
Нормальная активная жизнь у Аминат началась недавно, когда удалось побороть депрессию. Теперь предстоит решить, чем она будет заниматься. Она мечтает о карьере модели или актрисы, возможно, в комическом амплуа, но публичная профессия опасна – родственники могут найти и убить, говорит она, так что придется заняться чем-то более подходящим для ситуации и "влюбиться в это".
Аминат очень переживает за других девушек-беглянок, особенно за Седу Сулейманову, похищенную родственниками из Питера 23 августа 2023 года.
– Я очень надеюсь, что Седа жива. В Чечне ведь всё зависит от семьи. Утверждать не могу, но в каких-то семьях можно остаться живой. Случаев, чтобы пойманных девочек вытаскивали с помощью закона, еще не было. Но бывают повторные побеги. Надеюсь, если Седа жива, ей удастся снова уйти из дома. Либо повторный побег, либо всемирная огласка – я вижу только два варианта, – говорит Аминат.
"Играла в то, что нравится"
21-летняя Сара Бибулатова не скрывает своего имени. Она дважды бежала из очень религиозной семьи, столкнулась с теми же проблемами, что и Аминат, но всё же решилась на эвакуацию за границу. Из соображений безопасности мы не пишем, где она сейчас живёт.
– Нельзя разговаривать с мальчиками. Нельзя играть на улице. Нельзя дружить с этой подругой. Нельзя смотреть вот это. Я помню моменты, когда я просто могла о чём-то задуматься – ещё ребёнком. Даже за это цеплялись: о чём ты думаешь? Что тебе пришло в голову? – рассказывает она про свою жизнь дома в Чечне.
По словам Сары, ее родные пытались управлять абсолютно всем, с их стороны был тотальный контроль. Она жила в сплошных угрозах и запретах, приходилось быть очень осторожной даже в подборе слов.
– Я не могла играть в обычные игры, если мой брат считал, что они только для мальчиков. Это компьютерные игры, какие-то шоу в телевизоре, – добавляет она.
В детстве Сара слушалась родных, убеждала себя, что все ограничения – от любви и для её же блага. Но по мере взросления начала сопротивляться.
– Нарушение начиналось с мелочей. Пока никто видел, я смотрела то, что мне нравится. Втайне играла в то, что мне нравится. Главное, чтобы никто меня не подловил, иначе начались бы долгие разговоры и подозрения, – вспоминает она.
К 15 годам она переборола страх и потихоньку начала слушать музыку – "тырила у брата наушники". Сестра тайно покупала ей книги, Сара читала их, спрятавшись у себя в комнате. Несмотря на страх, это делало ее счастливой и позволяло быть собой.
– Иногда брат пытался вломиться ко мне в комнату: закрытая дверь означала, что я делаю что-то неправильное, я не имела права ее закрывать – они всегда должны знать, чем я занимаюсь. Годам к 17, как бы сказать на их языке... я уже обнаглела и начала брать телефон матери, пока все спят. Смотрела фильмы, слушала музыку, подтягивала свой английский – саморазвивалась. Когда я выходила играть на улице, мама меня прикрывала. Если она не успевала предупредить, что отец возвращается, он ловил меня и мог прилюдно потащить домой за волосы. Иногда брат мог застать меня за чтением книги. Он ее отбирал, – говорит Сара.
Важнее честь, чем ребенок
Сара ненавидела разговоры о том, что она меняется в плохую сторону и что с ней надо что-то делать. В наказание ее заставляли слушать имамов, смотреть исламские видео и читать религиозные книги. Постепенно она стала думать, что надо бежать из семьи. Главным поводом был постоянный страх, преследовавший ее с детства, и невозможность сесть и поговорить с родными, излить душу.
– Для них было важно показать, что они уважаемые люди, которые очень парятся насчёт своей чести. Мол, у меня есть достоинство, и я не должна вести себя как все эти неверующие девочки. С возрастом я начала понимать, что, как бы сильно они меня ни любили, для них всегда будет важнее их религия, их ценности, какая-то выдуманная честь – а не я, которую они вырастили, их родной ребёнок.
Саре прямо говорили, что, если отец захочет, он может сделать с ней все что угодно, потому что "честь для семьи важнее всего".
– Каждый в моей семье осудил и отправил бы меня "лечиться", если бы я честно сказала, что хочу жить свободно, любить того, кого выберу сама, не бояться показывать себя настоящую. Я бы описала это так: "Ты никогда не вешал меня, но всю жизнь я чувствовала верёвку на своей шее", – продолжает она. – Глядя на жизнь своей старшей сестры в браке, которого она не хотела, я могу с уверенностью сказать, что выбор, сделанный кем-то за тебя, ломает сильнее всего. Я не предала себя, поверила, что смогу вырваться и стать собой.
Сара знала, что ее будут искать до последнего.
– Я благодарна семье, что они так хорошо мне объяснили, что "будут искать, пока не наткнутся на моё бездыханное тело". Ведь мёртвая я не могу опорочить их честь. Эти угрозы и стали последней каплей в моём море недоверия и ненависти. Я перестала верить, что их любовь ко мне будет для них важнее их "чести", – убеждена девушка.
Все нужно делать самой
Сара сбежала за границу с помощью правозащитной организации "СК SOS". В новой стране она уже восемь месяцев, но еще не полностью адаптировалась.
В шелтер в Петербург она приехала с одним рюкзаком и парой вещей, а уезжала уже с чемоданом. Оказавшись за границей, Сара поняла, что теперь всё придется делать самой. Людей она боялась, опыта общения почти не было.
– В России, в шелтере, я была под опекой организации. Меня содержали, помогали, организовывали сеансы терапии, водили к врачам. Рядом всегда был кто-то, кто меня направлял, – рассказывает Сара. В новой стране все было по-другому. – Я выглядывала в окно, смотрела на людей и думала – счастливые, живут своей жизнью, свободной и независимой... У меня так не получится.
Сара страдала от одиночества и "дикого страха за своё будущее". Как и у Аминат, это был страх взять за себя ответственность. Самыми тяжелыми оказались первые два месяца.
– Это было и пугающе, и захватывающе – мне больше не нужно ждать чьего-то одобрения. До побега я никогда сама не распоряжалась деньгами, не принимала серьёзных решений. Всю жизнь мне говорили, какой я должна быть, даже мой взгляд контролировался, надо было ходить с опущенной головой и не поднимать глаз.
По словам Сары, самостоятельная жизнь полностью изменила ее, она убеждала себя, что все получится, но время шло, состояние ухудшалось, вечерами приходили мысли о самоубийстве.
– Я думала: да ну всё нафиг. Я дома не убилась, потому что хотела родным отомстить. Моя мечта была сбежать, увидеть что-то новое, попробовать эту свободную жизнь. Но, достигнув цели, не понимаешь, чего хочешь ещё, – замечает она.
Стабилизировать свое состояние до конца Саре пока не удается, она устала жить в тревоге и бросаться из крайности в крайность.
– Я не знаю, как себе помочь. Осознание, что у меня депрессия, ничего не меняет. Времени отдохнуть и прийти в себя постоянно не хватает. Моё состояние не ухудшается только благодаря моему очень близкому другу, который стал частью меня и поддерживает меня во всём и всегда, – говорит Сара.
Из плюсов новой жизни: ей удалось найти стабильную работу менеджером, хотя опыта не было. Хотя Сара считает себя интровертом, у нее теперь полно друзей.
– Они стали мне как семья. Я в полной мере осознала, какой должна быть настоящая семья и безусловная любовь, – добавляет она.
Саре нравится изучать языки, но сил и времени, чтобы записаться на курсы, пока нет.
– Тут нет табу на многие темы, на которые не принято говорить в России. Местная культура позволила мне по-настоящему открыться самой себе. Тут неважно, как ты выглядишь, какая у тебя религия, цвет кожи. Но людям не плевать друг на друга. Даже если ты плохо говоришь на их языке, тебя всегда готовы поддержать, – убеждена Сара. – Я могу мечтать. Беру в руки телефон и понимаю, что никто не станет в него лезть и проверять, что я делаю. Год назад я и представить такое не могла. А сейчас я по-настоящему проживаю свою жизнь, со всеми хорошими и плохими эмоциями, взрослею, и уже нет чувства, что жизнь проходит мимо.
Правозащитники из "СК SOS" говорят, что многие беглянки вообще не приспособлены к реальной жизни.
– У некоторых всего шесть классов школьного образования, плюс ноль бытового опыта. К примеру, одну подзащитную мы учили гречку варить. В случае с эвакуацией за границу проблем еще больше: это долгий и сложный путь, к которому многие не готовы, – считает эксперт. – Одни организации предлагают им психологическую помощь, другие предоставляют карьерные консультации. Однако это не отменяет трудностей, с которым приходится сталкиваться девушкам.
Мы не разглашаем настоящее имя автора этой публикации из-за угрозы уголовного преследования по закону о нежелательных организациях в России.
