И раз, и другой слышал рассказы шокированных соотечественников о невозмутимом и непрерывном летнем празднике в центрах двух российских столиц. На днях посмотрел фильм "Разрыв связи" Андрея Лошака, принял к сведению умозаключения политолога Владимира Пастухова насчет новой российской исторической общности "homo putinus" и захотел поделиться кое-какими своими наблюдениями и соображениями.
Они не касаются сословия так называемых простых людей, о которых речь в фильме А. Лошака, моих сверстников, оболваненных пропагандой: их (нас) можно было бы пожалеть, если бы при большем или меньшем их (нашем) попустительстве не торжествовал весь этот ад. Мои соображения касаются людей преуспевших, публики бельэтажа, пользуясь определением Лорки.
Пресловутое "все неоднозначно", как попытка изобразить объемную и самостоятельную работу мысли, не исходит от простонародья – оттуда доносится нечто, даже не претендующее на связность – демагогия расцветает в более просвещенных сословиях.
Но завязь нынешнего расцвета бесстыдной софистики появилась давно и описана Львом Рубинштейном: "Я думаю, что подлинной и подспудной, устойчивой и молчаливо поддержанной значительным числом сограждан официальной идеологией является в наши дни агрессивный аполитизм…" И еще: "По-моему, официальной культурой становится то, что очень приблизительно можно обозначить словом "гламур".
Вот и я для своих внутренних нужд привык употреблять этот термин в самом вольном и расширительном смысле.
На ужасы жизни и на главный финальный ее ужас человечество с переменным успехом с древности находило управу. Главное средство, конечно, религия. Но за последние два века буквальная религиозность дала трещину и превратилась по большей части в культурный обряд, великое предание. В таком виде религия как источник образности - хорошее подспорье искусству, но плохое средство для примирения с бессмыслицей человеческого существования.
Утопия – другое сильнодействующее снадобье, помогающее заглушить ужас жизни. Правда, личного бессмертия утопия не обещает, но вместо этого одаривает таким всеобъемлющим пафосом причастности к грядущему общему счастью, что энтузиастический марш заглушает хотя бы на время голос личной тревоги. Это сильное чувство умел передавать Маяковский, который, кстати, как известно, панически боялся смерти:
Я счастлив, что я этой силы частица,
что общие даже слезы из глаз.
Сильнее и чище нельзя причаститься
великому чувству – по имени класс!
Но и утопии, реализовавшись сполна в ХХ столетии, показали всякому мало-мальски вменяемому человеку свое отвратительное лицо и отбили надолго охоту к возведению земного рая.
Но "арзамасский ужас"-то остался! И на этот раз человечество прибегло к новому средству: впадению в детство, культу здоровья, молодости, долголетия и успеха – всяческого тренинга и позитива.
Проповедь гедонизма совсем не новость: чтобы не тревожить античность, вспомним строки из финальной строфы стихотворения Державина "На смерть князя Мещерского": "Жизнь есть небес мгновенный дар; Устрой ее себе к покою…"
Но это – речь не мальчика, но мужа: автор не сластит пилюлю и прежде, чем дать адресату "позитивную установку", на протяжении без малого сотни строк громоздит ужасы и смотрит в бездну, не смаргивая.
В отличие от такого взрослого оптимизма по отношению к жизненной драме, гламур принципиально игнорирует "негатив" бытия. Фильмы, большой охотницей до которых была Лолита, принадлежали "гореупорной – сфере существования, из которой смерть и правда были изгнаны…". "Гореупорной" – точнее не скажешь!
Покойный В. Радунский (детский и театральный художник. – С. Р.), талант и умница, коллекционировал для своих художнических нужд детские фотографии рубежа XIX–XX столетий и обратил внимание, что детей той эпохи рядили во взрослых: цилиндры, фраки, бальные платья, веера, а нынешние реальные старики ходят в шортах и бейсболках, козырьком назад, будто тинейджеры. С одной стороны, хорошо и человечно, что в цивилизованном мире "возраст дожития", как это изумительно называет отечественный собес, благодаря успехам медицины и социальному прогрессу перестал быть чем-то уныло-позорным, но ведь культ юности не безобиден и имеет обратную сторону. Известен и менее радужный взгляд на абсолютное превосходство и правоту молодости: "И дам им отроков в начальники, и дети будут господствовать над ними…" (Исайя 3:4) – здесь речь идет о проклятье и тяжелом наказании!
Нынешнее поветрие нарочито ребячливой невосприимчивости к горькому опыту наверняка препятствует эмпатии.
Так что почва для бесчувствия к войне и военным преступлениям в Украине была подготовлена не только тамтамами казенной пропаганды, но и гламуром, попавшим в резонанс кровожадному TV и проч. То есть применительно к "публике бельэтажа" мы имеем дело с бесчувствием от ставших второй натурой гламурного легкомыслия и инфантилизма, а не с жестокосердием бунтарей из приведенной Пушкиным поговорки: люди, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка.
Но жертвам бомбежек не до этих тонкостей, это здесь, в глубоком тылу, может вызывать стыд и оторопь.
До жалости ли людям бельэтажа, если жалость берется от воображения, от способности к состраданию, а эти невольники моды считают "отстоем" "олдскульные" мысли даже о собственной смерти?!
Сергей Гандлевский – поэт
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции