Пострадавшие в терактах россияне пытаются получить социальную поддержку от государства, но государство стыдит их за то, что они просят денег. Чиновники теперь ссылаются на "СВО" – развязанную Путиным войну с Украиной, раньше говорили о пандемии. В очередной раз вопрос о помощи жертвам терактов в Петербурге отложили в долгий ящик 19 сентября. Корреспондент "Окна" поговорил с пострадавшими о том, какой помощи они пытаются добиться от властей и почему им отказывают в ней.
Текст: "Окно"
Ирина Захарова в 2015 году потеряла в теракте над Синайским полуостровом единственную дочь Эльвиру. Сегодня она возглавляет благотворительный фонд памяти жертв авиакатастрофы "Рейс 9268". Ей становится все труднее ходить на встречи с чиновниками – каждый раз остается чувство вины за просьбы о помощи.
– Я порой неловко себя чувствую, – говорит она. – Вроде демонстрируют уважительное отношение и понимание. Но потом обязательно говорят, что государство в социальном плане все для нас сделало, начинают перечислять, что было сделано городом для нас. Мне всегда неприятно это слышать: ставят себе в заслугу все, начиная от возвращения на родину трупов и заканчивая психологической помощью, которая в тот момент практически никому не была оказана квалифицированно. А потом начинается перечисление событий, которые происходят сейчас: что вы от нас хотите, когда у нас "СВО", когда у нас полно раненых. Ты себя чувствуешь неловко. Выходит как будто, что мы, прося помощь для себя, пытаемся ее у кого-то забрать.
Многие семьи погибших в авиакатастрофе над Синаем даже не знали, что им положена единовременная выплата в миллион рублей от государства. Ирина Захарова узнала об этой мере поддержки лишь через пять лет после теракта. С того момента прошло еще четыре года, но денег ни ей, ни другим семьям так и не выплатили.
Катастрофа самолета Airbus A321 произошла 31 октября 2015 года над центральной частью Синайского полуострова. На борту находились 192 взрослых пассажира и 27 детей. Террористы пронесли на борт самодельное взрывное устройство и спрятали его в хвостовой части самолета в багажном отсеке. Ответственность за теракт взяла на себя группировка "Вилаят Синай" (подразделение ИГИЛ). Погибло 224 человека.
Обломки российского самолета, взорванного над Синайским полупостровом 31 октября 2015 года
Египет официально не считает подрыв самолета над Синаем терактом. Суд Египта признал "незаконное вмешательство" в полет "третьих лиц", но не более. На этом основании иски родственников жертв к властям страны были отклонены.
– Я понимаю, насколько сейчас тяжелая ситуация у тех людей, которые пострадали в результате "СВО". Говорят, что это переживается, но ничего подобного. Мы потеряли единственную дочь, кто мне заменит ее? Как это можно пережить? Никак. А мы только старше становимся, и никого у нас не осталось, помочь некому. Естественно, мы обращаемся к государству – и обращаемся не с такой уж большой просьбой. Если взять наш город, то нас не так много – 119 семей. Кроме того, не все нуждаются. Никто не живет по принципу "всем дают и мне дайте". Обращаются-то в основном пенсионеры, у которых уже нет сил и нет денег, – объясняет Захарова.
Петербуржцы просят, к примеру, путевки в санаторий по медицинским показаниям – такая мера поддержки есть в Москве. Три года назад Захаровой и ее организации "Рейс 9268" удалось выиграть конкурс на субсидию, которая покрывает расходы на санаторно-курортное лечение (это 15–16 путевок в год). Но в конкурсе нужно участвовать каждый год, и никто не гарантирует победы.
– Вопрос о путевках – самый простой для города, но никто не хочет решить его. Мы уже не говорим о помощи в виде бесплатных лекарств, не говорим о других льготах, которые есть, например, у "Матерей Беслана", те же льготы на ЖКХ, мы молчим уже про это. Нет программы реабилитации – это серьезная программа, которая нужна далеко не всем. У нас шесть человек перенесли инфаркт после трагедии. Помощь они получали только сразу после инфаркта, а последующие годы – нет. Но опять почему-то глухо, опять ссылки на "СВО", опять про то, что другие нуждаются. А мы не люди? Мы тоже люди, и пока что живые. Понимаю, государству было бы проще, если бы нас не было. Но мы живые и мы не виноваты, что государство не обеспечило безопасность наших детей. У меня в постановлении написано, что террористический акт был совершен в отместку за сирийскую войну. Это не я ее начала. А нам говорят: чего вы хотите, сейчас не до вас. А когда до нас будет? И когда все случилось не до нас было, а это был 2015 год, ни пандемии, ни "СВО" не было.
При этом у Петербурга деньги на помощь есть – два года подряд резервный фонд города расходуется не до конца.
– Мы встречались c председателем ЗакСа Александром Бельским, он сказал, что деньги в городе есть. Но их же просто так никто не даст, должен быть закон, постановление – какой-то документ, – говорит Ирина Захарова. – Нам не говорят "нет", никто не прогоняет, только постоянно к совести взывают, мол, не до нас. Нам говорят: будем думать, будем работать, надо, надо, надо. А когда это "надо" настанет? Уже смешно становится, сколько было заседаний, на которых одни обещания. Нам даже протоколов этих заседаний не дают. Поговорили и разошлись. В глаза тебе сочувствуют, а только ты закрываешь дверь, про тебя тут же забывают. Поэтому меня зовут на эти совещания, а я уже не хочу. Зачем? Чтобы мне сказали, что у меня все хорошо – я жива-здорова, а еще хочу для себя каких-то благ, а отвоевав их себе, якобы я забираю их у других…
Если депутаты не хотят принимать новые законы, можно ежегодно выделять определенную сумму организациям, которые организовали родственники и пострадавшие.
– Мы же за каждую букву, за каждую цифру и так отчитываемся. К нам проще обратиться, потому что не надо записываться, мне можно позвонить в любое время. Тем же фондам, которые помогают "СВО", выделяют деньги на регулярной основе, – замечает Захарова.
"Уже не хочется заниматься ничем"
У Евгении, пострадавшей в теракте в петербургском метро в 2017 году, видимых повреждений не было, она ехала в соседнем вагоне от того, где подорвался смертник. А через пару дней она стала терять сознание, среди прочего, проявилась повышенная свертываемость крови, из-за чего высок риск образования тромбов. Теперь она должна до конца жизни регулярно сдавать анализы.
– У меня все платное – гематолог (один прием стоит три тысячи рублей), раз в три месяца я сдаю анализы (комплекс на пять тысяч рублей). Я принимаю пожизненные лекарства, причем недешевые, все за свои деньги. Также я наблюдаюсь у хирурга, так как была операция на ноге и ее нужно регулярно обследовать. Прием у хирурга стоит четыре тысячи, и рентген столько же. У меня есть жалобы и на вторую ногу, вот сейчас мне предстоит проверить ее, после чего мне скажут, нужна ли операция. От государства в этом плане нет помощи вообще. Я каждую неделю хожу к психологу, один прием – 3,5 тысячи рублей. С психологом я работаю уже давно, и вложила ощутимую сумму, наверное, квартиру можно купить на эти деньги. Единственное, что у меня есть возможность бесплатно посетить невролога, по ОМС, но лекарства, которые он назначает, платные, около двух-трех тысяч каждый месяц, – перечисляет свои траты Евгения.
Мемориал жертвам теракта в петербургском метро
У нее маленький ребенок, и в этом году она в первый раз получила помощь от государства – путевку в санаторий от ассоциации "Надо жить", которая выиграла грантовый конкурс. От города ей нужны всего несколько вещей:
– Хотелось бы, чтобы нас отправляли в санатории, не надо было собирать кучу бумаг и выбивать эти путевки. Нужно что-то, что помогало бы переключаться, расслабляться. У нас есть государственный психолог, но обращаться к нему можно лишь изредка. Но у меня свой психолог, все-таки, психолог – это очень индивидуально. Как вариант, нам могли бы выделять какую-то ежемесячную субсидию, которая бы покрыла лекарства. Мы хотим, чтобы каждый гражданин РФ был защищен, в случае, если он попадет в теракт, чтобы государство о нем гарантированно позаботилось. Надеюсь, что когда-нибудь людям не придется бегать, как нам, и выпрашивать каждый рубль, каждую таблеточку. Это забирает много сил – физических и моральных.
После теракта в метро прошло семь с половиной лет, но чиновники даже не пытались узнать, нужна ли пострадавшим помощь.
– С нами никто никогда не связывался, не спрашивал, нужна ли нам какая-то помощь. Сразу после теракта выплатили нам компенсации, и на этом все. Со своим горем, с последствиями трагедии мы остались один на один, – говорит Евгения.
Теракт в петербургском метрополитене произошел 3 апреля 2017 года, тогда погибло 15 человек (16-й – террорист-смертник), сто человек пострадали. По обвинению в подготовке, организации и пособничеству совершению теракта осуждены 11 человек (10 на сроки от 19 до 28 лет и один пожизненно). Главным заказчиком следствие считало Сирожиддина Мухтарова, который скрылся в Сирии. В сентябре 2022 года Минобороны РФ отчиталось о его ликвидации.
"Это наше право и наш бюджет"
Глава ассоциации "Надо жить" Ирина Антонова говорит, что сотни жителей Санкт-Петербурга столкнулись с последствиями терактов.
– Взрыв "Невского экспресса" (27 ноября 2009 года группировка "Имарат Кавказ" устроила взрыв, в котором погибло 28 человек, еще более 132 было ранено. – "Окно"), взрыв самолета "Санкт-Петербург – Шарм-эль-Шейх" над Синаем, теракт на станции метро "Технологический институт", взрыв в кафе на Университетской набережной (когда погиб военкор Владлен Татарский. – "Окно"). Терроризм – это необъявленная война нашему государству, но страдают в ней мирные, ни в чем не повинные люди. От рук террористов погибли десятки жителей нашего города, сотни получили травмы разной степени тяжести, – говорит Антонова. – Единоразовые федеральные и региональные небольшие выплаты, полученные пострадавшими в терактах, не могут полностью компенсировать требуемые затраты тем, кому установлен, например, тяжелый вред здоровью, оплату операций, лечения, реабилитации, ведь у некоторых пострадавших восстановление здоровья длится не один год. Остаются без внимания и пожилые люди, чьи родные погибли в терактах.
Ассоциация "Надо жить" была создана пострадавшими при теракте в метро и их родными. Такого социального статуса, как "жертва теракта", в России до сих пор нет.
– Депутат Оксана Дмитриева после теракта 2017 года предложила вариант законопроекта о дополнительных мерах социальной поддержки пострадавших в терактах, но он не был принят. После теракта в "Крокусе" она снова предложила вариант федерального закона о мерах поддержки жертв терактов. Мы уже несколько лет встречаемся и обсуждаем необходимость закона о соцзащите, но конкретного результата нет, – продолжает Антонова.
Последняя такая встреча в Петербурге состоялась 19 сентября 2024 года. На заседании комиссии по противодействию терроризму в Законодательном собрании обсудили предложение партии "Яблоко" передать полномочия по поддержке жертв терактов и их родственников городу, но снова ничего не решили.
– У нас есть два варианта: дать полномочия правительству и внести изменения в Социальный кодекс, что должны сделать депутаты. Сегодня речь идет о трех направлениях, которые должны быть обсчитаны, согласованы и представлены. В единичных случаях это медицинское обслуживание, для других категорий – санаторно-курортное лечение, а для потерявших своих близких – ежемесячные выплаты, хотя бы в объеме прожиточного минимума (сейчас в СПб это 18 тыс. рублей для трудоспособных, с 2025 года планируется 21 тыс. – "Окно"). Что касается детей, например, учебы, всегда положение учитывается, когда знаешь о статусе семьи, – заявил председатель комиссии единоросс Александр Ржаненков.
Сам он считает, что нужны поправки в Социальный кодекс Петербурга, чтобы с каждым потерпевшим и его родственником не приходилось работать отдельно. Ирина Антонова уверена, что для оперативности полномочия должны быть у правительства: "Так было с коронавирусом, который нас миновал, так происходит с "СВО".
Борис Вишневский
Депутат-яблочник Борис Вишневский на этой встрече сказал, что решения в пользу участников "СВО" и беженцев из Курской и Белгородской областей принимаются оперативно.
– Летом этого года, когда появились беженцы из Белгорода, я написал проект закона и направил его на заключение, чтобы дать правительству полномочия оказывать социальную помощь этим людям. Мне прислали отрицательное заключение и сказали, что никак нельзя это делать. А через месяц правительство само внесло аналогичный проект, – напомнил Вишневский. – Никаких юридических противопоказаний к тому, чтобы правительству было предоставлено право оказывать дополнительные меры социальной поддержки этой категории граждан (пострадавшим в терактах и их родственникам. – "Окно"), не существует. Это наше право и наш бюджет. И мы наделяли такими полномочиями правительство не раз в иных ситуациях. И если речь идет о финансах, то они у нас имеются – у нас два года подряд резервный фонд правительства, куда мы закладываем по 50 миллиардов, исполняется на 70%. 15 миллиардов каждый год остаются неизрасходованными.
– Далеко не все люди, пережившие теракт или внезапную катастрофу, получают психологическую травму, таких всего около 10–12%. Психика остальных вполне способна переварить то, что произошло. Мы, люди, вообще очень адаптивный вид, – поясняет психотерапевт, психоаналитик Анастасия Рубцова. – Но это не отменяет того, что ходить по инстанциям с протянутой рукой очень унизительно, человек в этой ситуации максимально беспомощен. Поэтому многие бросают процесс где-то на полпути, чтобы не сталкиваться с этим унижением и беспомощностью. Игнорирование со стороны чиновников может привести к тому, что человек опустит руки и перестанет доказывать что-либо, перестанет доверять государству (если он вдруг почему-то доверял до этого), будет обижен и зол.
Смотри также Стали известны имена еще пяти обвиняемых в теракте в "Крокусе"