За последние 10 лет число политзаключенных в России выросло в 15 раз – с 40 до 600 человек. Их родственники объединились в организацию "Зона свободы", чтобы финансово, морально и информационно поддерживать друг друга.
Текст: Окно
Автор идеи и самое "узнаваемое" лицо проекта – Ксения Кагарлицкая, дочь осужденного на 5 лет колонии известного левого социолога и политолога Бориса Кагарлицкого. "Если мне, дочери известного политзэка, приходится умолять дать нам денег на помощь отцу, то каково людям, у которых муж или брат не Борис Кагарлицкий? У них всё то же самое, только в тысячу раз хуже", – говорит Ксения.
– Каждый заключённый сам выбирает – бороться с системой или сидеть тихо. Тут не может быть универсальных советов. Человек в тюрьме – это так тонко. Мы не знаем, что его там окружает, – рассуждает Надежда Скочиленко, мама художницы и политзаключенной Саши Скочиленко (была осуждена на 7 лет за то, что заменила ценники в магазине на антивоенные записи, освобождена 1 августа в результате большого обмена: 16 человек, содержавшихся в колониях, тюрьмах и следственных изоляторах в России и Беларуси, были обменяны на восьмерых граждан России, отбывавших наказание в западных тюрьмах). – Например, в камере могут быть люди, сотрудничающие с администрацией, которые его морально подавляют. Но в случае Саши все видят, что гласность сыграла свою роль, потому что Саша – обычный человек, не политический деятель. Широкая огласка её дела помогла ей оказаться в самолёте. Я часто повторяю: "Если каждый один раз в день напишет фамилию одного политзаключённого, у нас не останется тех, про кого мы не знаем". Мы всех должны сделать видимыми. Самое страшное – это узнавать, что кто-то из них умер неизвестным, как это случилось с пианистом Павлом Кушниром.
Чтобы "всех сделать видимыми", родные политзэков инициируют и участвуют в фестивалях в поддержку сидельцев (такие прошли уже в Черногории, Армении, Германии, Франции, Израиле и Финляндии), снимаются в документальном фильме, ведут свой телеграм-канал, пишут письма и собирают донаты.
– Важно, чтобы имена политзаключённых, их истории звучали. Когда мы в своём тг-канале первыми публикуем новость про какого-то политзаключённого, её репостят другие телеграм-каналы. И наоборот, мы репостим новости единомышленников. Это хорошо, когда имена репрессированных звучат разными способами, – замечает Ксения Кагарлицкая. – Большинство родных политзэков остаётся в России (сама Ксения в эмиграции), чтобы ходить на суды, а потом приезжать на свидания в колонии и собирать передачи. Судя по внутреннему чату "Зоны свободы", осужденные по 205-й статье УК РФ – за "терроризм" – если не самая многочисленная, то уж точно наиболее уязвимая группа политзаключённых в сегодняшней России.
Егор Балазейкин – один из героев документального фильма, снятого волонтёрами "Зоны свободы". Его осудили как раз по 205-й. В СИЗО Егор попал, когда ему было 16. По версии следствия, 12 февраля 2023 года Балайзейкин пытался бросить бутылки с зажигательной смесью в здание военкомата рядом со станцией метро "Новочеркасская" в Петербурге, а 28 февраля приехал в Кировск и был задержан после того, как метнул "коктейль Молотова" в здание местного военкомата. Здание при этом не загорелось.
Изначально действия Балазейкина рассматривали как попытки повреждения или уничтожения имущества или хулиганство, но вскоре переквалифицировали дело на "терроризм".
– Родственники заключённых в этом фильме говорили о чём считали нужным, – говорит Татьяна Балазейкина, мама Егора. – Я рассказывала про сложности, с которыми сталкиваются те группы заключённых, к которым принадлежит Егор – осуждённые по 205-й статье УК и несовершеннолетние. Постоянно говорят об осуждённых за "военные фейки" и "повторную дискредитацию армии". Про людей, которые от отчаяния, от безысходности взяли в руки бутылки с зажигательной смесью и пошли к военкоматам, чтобы выразить свой протест, не имея цели кого-то убить или нанести существенный урон имуществу, никто говорить не хочет. Остающимся в России родственникам опасно, потому что за разговоры о "террористах" нас самих обвинят в терроризме. Чтобы о таких политзаключённых знали, о них должны говорить эмигрировавшие оппозиционеры и европейские политики, но и они почему-то боятся. И очень редко говорят о том, что в российских СИЗО и колониях по политическим статьям сидят дети. Не хулиганы, не отморозки – дети из хороших семей, начитанные, образованные. И они сидят в одних камерах с убийцами и насильниками, где должны как-то выживать.
6 августа 2024 года Егору исполнилось 18. В колонии для несовершеннолетних некоторые заключённые остаются до 19 лет, но на Балазейкина написали отрицательную характеристику, чтобы побыстрее отправить в колонию для взрослых.
– Мы приезжали к нему на свидание в день рождения. Сначала встретились с администрацией колонии, которая нам рассказывала, что у нас замечательный сын и никаких претензий к нему нет, – рассказывает Татьяна. – А на свидании Егор рассказал, что, когда он ещё в карантине был, на него сваяли отрицательную характеристику: не поддаётся перевоспитанию, нарушает правила внутреннего распорядка, продолжает террористическую и экстремистскую деятельность, плохо влияет на других воспитанников. И ещё заставили написать заявление, что он сам просится во взрослую колонию. Конечно, мы ещё раз пошли к начальнику колонии. Он на голубом глазу: "Быть такого не может!" Позже администрация колонии, собрав документы для перевода Егора, всё-таки изъяла заявление, которое вынудили Егора написать, и характеристику сделала другую – переписала с той, которую Егору в СИЗО дали.
Тем не менее администрация архангельской воспитательной колонии составила представление о переводе Егора во взрослую колонию, которое суд удовлетворил.
– Решение суда вступило в законную силу 28 сентября, в течение 10 дней его обязаны этапировать во взрослую колонию. Ни ему, ни нам не скажут, в какую колонию его отправят, – говорит Татьяна.
"Общие проблемы, общая боль"
Александра Кочанова – жена политзэка Никиты Тушканова, учителя истории из республики Коми, осужденного на 5,5 лет за "повторную дискредитацию армии".
– "Зона свободы" – группа поддержки, где тебя поймут, – говорит Александра. – Меня многие поддерживают, но не у всех такая ситуация. От некоторых родственников политзаключённых близкие отвернулись. В чате "Зоны свободы" тебя все понимают. Там состоят люди, у которых общие проблемы, общая боль. Можно узнать, например, как сделать передачу в колонию или в СИЗО, где уже был чей-то родственник, а в целом темы для обсуждения самые разные – книги, фильмы, психология.
В мае в ИК-20 Вологодской области, где сидит Никита, ему не выдавали обувь, головной убор и верхнюю одежду, которую в передачах не принимают. По словам Александры, после многочисленных жалоб ситуация нормализовалась – одежду выдали и провели наконец обработку от крыс и тараканов, хотя зимой крысы, скорее всего, опять появятся.
Нарушение, которое так и не устранено – горячая вода только раз в неделю, когда осужденных водят в душ. Из ответа администрация следует, что здание старое, возможности провести горячую воду нет.
– Мы решили дальше не судиться. Понятно, что на наши жалобы пришли в основном отписки, но ряд нарушений администрация колонии устранила. Никита отбывает наказание в отряде строгих условий содержания, но достаточно спокойно. Звонков теперь вообще нет никаких, но электронные письма мы получаем, как-то связь поддерживать можно, – говорит Александра. Недавно она вместе с матерью Никиты съездила к нему на длительное свидание. – Никита здоров, бодр. Он теперь работает на швейном производстве.
Клубника, арбуз или дыня?
Галина и Алексей (имена по их просьбе изменены) хотят пожениться. Он – вчерашний студент, а ныне политзаключённый. Она – участница чата "Зоны свободы", модератор шести тг-каналов поддержки политзаключённых и волонтёр небольшого правозащитного проекта.
– Познакомились мы с Алексеем так. Я журналист, освещаю политические процессы. На первом суде Алексея по мере пресечения была моя коллега Тоня Фаворская, которая сама сейчас в СИЗО. Я занимаюсь поддержкой Тони и, когда увидела, что назначен суд по продлению Алексею меры пресечения, пришла на это заседание. Потом написала Алексею письмо, мы начали общаться. С его матерью нашла общий язык. Обсудили, как вести медийную поддержку Алексея и его телеграм-канал. Теперь, наряду с помощью Тоне и другим политзаключённым, я помогаю и своему жениху, – говорит Галина.
По ее словам, Алексей фотографировал расписание работы военкомата, чтобы встать на воинский учёт. Это увидели сотрудники ППС, которые доставили его в отдел полиции. Далее – спецприёмник и СИЗО. В квартире, где жил Алексей, провели обыск и нашли блокнот, записи в котором следствие, вероятно, расценило как антивоенные. Алексей, говорит Галина, не был политическим активистом и не выражал антивоенную позицию открыто.
– Он находится в СИЗО. В первые восемь месяцев у него была одна статья – "обучение терроризму". В августе добавили ещё "приготовление к теракту". "Мемориал" признал Алексея политзаключённым и предоставил адвоката. Дело будет рассматривать военный суд. Ему грозит большой срок вплоть до пожизненного. Так как у него это первая судимость и нет отягчающих обстоятельств, склоняюсь к тому, что дадут от 10 до 16 лет, – предполагает она.
Галина хочет стать женой Алексея, а он колеблется.
– У моей близкой подруги, которая тоже занимается поддержкой политзаключённых, похожая ситуация. Её молодой человек переживает, что срок долгий, и вдруг она куда-то исчезнет. Думаю, что и у Алексея такие же мысли, – рассуждает девушка.
Они переписываются. До последнего времени поговорить удавалось совсем коротко – во время перерывов на судебных заседаниях. Четыре месяца добивалась, чтобы следователь предоставил ей свидание. На прошлой неделе получила разрешение.
– Уже на следующий день прорывалась в СИЗО в порядке живой очереди. В тот день не получилось, но на второй день мои документы приняли, и оставалось дождаться полудня – времени, когда сотрудники заводят посетителей в специальную комнату, оборудованную телефонными кабинками, где заключённые общаются с пришедшими через стекло. С их стороны ещё и решётки, поэтому нет возможности соединить ладони хотя бы через стекло, как это показывают в фильмах, – рассказывает Галина. – Когда их наконец вывели, Алексей быстро нашел меня глазами и сел в нужную кабинку, взял трубку и сказал: "Привет", а я сижу и улыбаюсь как дура, такой он красивый! Мы полтора часа говорили обо всем и ни о чем. Спорили, что вкуснее: дыня, арбуз или клубника? Выиграл арбуз! Обсудили его здоровье, жалобы, которые они отправляли с адвокатом, но на них все еще не было ответа, кроме одной. Рассказала ему про его маму, бабушку. Письма идут быстро, но новостей каждый день целый ворох, не усеваешь написать, а тут такая прекрасная возможность. Он рассказывал, что у них там крутят по телевизору: сериалы на НТВ и новости "где говорят разные плохие вещи" (имеется в виду пропаганда). Когда пришло время прощаться, он стоял в коридоре на выходе, мы посылали друг другу воздушные поцелуи и улыбались. Оба были рады, что у нас получилось!
С 2017 года она смотрела стримы Навального. Когда посадили Юрия Жданова, отца директора ФБК Ивана Жданова, а потом и самого Навального, то стала им писать. Потом переписывалась с Андреем Пивоваровым и с бывшим координатором штаба Навального в Архангельске Андреем Боровиковым, отсидевшим 2,5 года за репост клипа группы "Рамштайн".
Начала проводить вечера писем политзаключённым с розыгрышами, подарками и викторинами.
– Такие вечера не только для находящихся в заключении, но и для тех, кто на них приходит. Многие подружились и до сих пор общаются. Как говорил в последнем слове Дима Иванов (один из героев фильма, снятого волонтёрами "Зоны свободы"), нужно укреплять горизонтальные связи; Россия будет счастливой, потому что такой её сделаем мы.
Уже четыре года Галина состоит в небольшом комьюнити, которое не только проводит вечера писем, но и распространяет информацию о политзаключённых в своём тг-канале, помогает с доставкой посылок.
Галина не хочет уезжать из России. По её словам, даже в Москве и Петербурге волонтёров, готовых ходить на судебные заседания и собирать посылки, можно по пальцам пересчитать, а в провинциальной России – и того меньше.
– Политзаключённых, признанных "Мемориалом", около полутора тысяч. А людей, сидящих по политически мотивированным делам, больше трёх тысяч. Ни одна правозащитная организация не может охватить всех, кто-то да останется незамеченным. Так недавно произошло с музыкантом Павлом Кушниром, который погиб в СИЗО, потому что про него никто не знал, – говорит она. – В телеграм-канале "Зоны свободы" я вижу информационно поддерживающие посты. Это тоже очень важно. Если про людей сообщают, значит, кто-то решится написать им. Администрация колонии или СИЗО будет знать, что за судьбой этого заключённого следят, и нельзя безнаказанно его гнобить.
"Важно, что их помнят"
62-летний политзаключённый Андрей Едигарев был депутатом гордумы города Глазова, баллотировался от "Единой России". Четыре года назад шёл на выборы от "Справедливой России", но тогда в гордуму уже не попал. Позднее к путинской власти стал относиться критически. В 2022 году он участвовал в "Съезде народных депутатов России" в Варшаве и вернулся в Россию, оказывал юридическую помощь по гражданским делам. 24 сентября ему, признавшему свою вину, вынесли приговор – три года лишения свободы за комментарии к чужим постам в телеграме.
– Я не считаю, что Андрей Борисович совершил какое-то преступление. Просто высказался. Мы все личности и имеем своё мнение. Может быть, оно неприятно кому-то, неприятно власти, но у нас вроде бы демократическая страна, – говорит его гражданская жена Анастасия. – Он очень добрый. Любит жизнь, любит детей. Любое насилие для него неприемлимо. Он против любых боевых действий.
Андрей Едигарев год был в Ижевском СИЗО, потом его этапировали в Екатеринбург, дело рассматривалось Центральным военным окружным судом.
Из Глазова до Ижевска три часа на автобусе, до Екатеринбурга – 11 часов на поезде. Анастасия работает, поэтому в Екатеринбург на свидание пыталась попасть лишь однажды и безуспешно – там был санитарный день. Со взрослым детьми от предыдущего брака Андрей поддерживает отношения, созванивается. Екатеринбургские волонтеры ходили на суды Едигарева и даже собрали ему несколько передач.
– У Андрея Борисовича в силу возраста масса хронических заболеваний, подтверждённых диагнозов. Атеросклероз, гипертоническая болезнь третьей степени, сердечно-сосудистая недостаточность, нарушение мозгового кровообращения. В СИЗО Андрею Борисовичу не оказывалась должная медпомощь. Он больше года находился в СИЗО, естественно, состояние здоровья ухудшилось. Старые препараты уже не помогали, нужны были новые, а на медобследование его не отправляли, – рассказывает гражданская жена.
Адвокат Андрея Едигарева просил наказания, не связанного с лишением свободы, но суд решил иначе.
– Прокурор просил девять лет, дали три. Ужас, конечно, но мы решили не рисковать и не обжаловать приговор. Как показывает практика, это ни к чему хорошему не приводит, – говорит Анастасия.
"Зона свободы" оказала Андрею Едигареву материальную помощь.
– На своих фестивалях, проходящих в разных странах, "Зона свободы" рассказывает о том, что в России есть политзаключённые. Им действительно нужна помощь. Для меня уголовное дело против Андрея Борисовича стало полной неожиданностью. Я просто не знала, куда и к кому обратиться. Как оказалось, сидеть в России – дорогое удовольствие. Но и психологическая поддержка от "Зоны свободы" имеет значение. Политзаключенным важно понимать, что о них помнят, – говорит Анастасия.
На пяти состоявшихся фестивалях "Зоны свободы" собрано около 2 тыс. евро донатов для политзаключенных. Эти деньги перечислены семи семьям, а также пяти осужденным по тюменскому делу.
