Большинство российских антивоенных эмигрантов, покинув Россию, стремятся так или иначе сохраниться в своей профессии. Зачастую это связано с работой в рамках проектов, получающих финансирование за счет грантов. Однако этот источник доходов для НКО, СМИ и гуманитарных проектов, организуемых россиянами за рубежом, трудно назвать надежным и простоянным. Но держатся за прежний род деятельности далеко не все уехавшие. Корреспондент Север.Реалии пообщался с россиянами в эмиграции, которые, покинув Россию из-за несогласия с путинской агрессией в Украине, начали действительно новую жизнь.
Бывший адвокат и правозащитник Михаил Беньяш уже год живет в Литве. Каждый будний день он просыпается в 06.30 и на автобусе отправляется на работу. Там переодевается в робу, надевает каску и берет в руки отбойный молоток.
"И вышибаю дырки в перекрытиях вильнюсовских пятиэтажек. Потом огроменным ключом вырываю… старые ржавые трубы и меняю их на новые, пластиковые. Бабушки крестятся, когда мы заходим в их квартиру с кувалдой наперевес, и крестят в спину, когда уходим. Боже, если бы вы знали какой кайф я испытываю, когда свариваю полипропиленовые трубы и вижу, что до нас было говно и ржавчина, а после нас красиво и чисто", – пишет Михаил на своей странице в Фейсбуке. У него новая профессия – сантехник.
"Злые деньги"
В январе администрация президента США Дональда Трампа временно заморозила финансирование иностранных проектов через Агентство США по международному развитию (USAID). Как позднее объяснил госсекретарь США Марко Рубио, Вашингтон не отказывается от помощи зарубежным странам и различным проектам, в том числе направленным на поддержку гражданского общества и гуманитарные цели. Однако, по словам Рубио, "сейчас представление о том, что мы должны тратить от 40 до 60 миллиардов долларов на иностранную помощь и что все эти деньги идут на разумные цели, абсурдно. Часть этих средств расходуется неэффективно. Сейчас мы приостановили всю иностранную помощь и анализируем её проект за проектом. Те [проекты], которые не имеют смысла, будут исключены, а те, которые приносят пользу, будут сохранены или даже усилены".
Многие созданные россиянами НКО и СМИ, действующие за пределами РФ, теперь вынуждены сокращать сотрудников. У Михаила Беньяша на это свой взгляд:
– Сама грантовая система меня бесит, это злые деньги. Не может одно гражданское общество расти за счет другого. И когда начались эти стоны по поводу запрета Трампа, я сначала поржал, а потом мне стало жалко моих друзей, которые остались без денег. Я написал им – есть выход, пересильте себя, и как Джеймс Бреддок (американский чемпион по боксу. – СР) ходил на биржу труда, так и вы идите, – рассказывает Михаил.
Работу сантехником в Литве он нашел за три дня через биржу труда.
– Мне сказали, что есть тяжелая работа, но зато нормальные по Литве зарплаты. И вот теперь я ломаю стояки, меняю ржавые трубы на хорошие, пластиковые. Это тяжелый труд, но я радуюсь каждой минуте. То, что я делаю, и есть настоящая работа. Она содержит меня и мою семью. Я могу ездить на велосипеде по лесу, писать гадости в интернете, инициировать судебные процессы, если захочу, и это будет не работа, а хобби. Это и есть свобода, – рассуждает бывший адвокат
Михаил Беньяш жил и работал в Краснодаре. Защищал участников протестных акций, оппозиционеров, правозащитников, а с началом войны – и контрактников, которые отказались от отправки в Украину. В России он неоднократно становился объектом преследования властей: в сентябре 2018 года адвоката Беньяша задержали на акции против пенсионной реформы. Его насильно увезли в ОВД и там избили. Тогда самого Беньяша обвинили в насилии в отношении представителя власти. Свою вину он не признал и месяц провёл в СИЗО. В 2019 году суд оштрафовал его на 30 тысяч рублей.
В начале 2022 года в Краснодаре Беньяша задержали на антивоенной акции, в марте у него прошел обыск. В отношении него дважды составляли протоколы о дискредитации армии и за посты в интернете с фразой "Нет войне". В октябре 2022 года Минюст России внес адвоката в список иностранных агентов. В феврале 2023 года Адвокатская палата Краснодарского края лишила его адвокатского статуса на три года. Причиной стали антивоенные посты в соцсетях. В его поддержку выступило профессиональное сообщество, однако это не помогло.
– И тогда я уехал в Литву. Позвали друзья, заниматься юридическим проектом "Санация права", я там проработал около года, но потом закончилось финансирование. И я решил зарабатывать тем, что умею. Опыт у меня был. Я уже работал сантехником, когда учился на юрфаке. Правда, платили за это тогда копейки, – рассказывает Беньяш.
По его словам, в Литве на стройке ему удается зарабатывать от трех до трех с половиной тысяч евро в месяц, что намного больше, чем зарплаты во многих российских СМИ или некоммерческих организациях.
– Не существует постыдных профессий. Абсолютно не стыдно работать руками – стыдно просить деньги. Тот, у кого есть голова и руки, должен зарабатывать. Адвокатура меня в последние годы сделала несчастным, это было сродни пытке – обыски, задержания. Сейчас я нашел покой, независимость и возможность говорить то, что я думаю.
Возвращаться в Россию и заниматься юридической практикой в ближайшее время он не собирается.
– Пока жив Путин, я не буду в России адвокатом. И я не хочу заниматься российской адвокатурой за границей. Возможно, я сделаю бизнес в Европе или стану здесь адвокатом, но пока не хочу. Я всем сегодня желаю найти свое реальное дело. Когда каждый будет заниматься собой, тогда и будет толк, – говорит Беньяш.
"Юль, а может ты сварку попробуешь?"
Заявления бывшего адвоката вызвали ажиотаж в соцсетях. Кто-то его поддерживает и делится своим опытом по смене профессии, а кто-то спрашивает: что же будет, если все журналисты и правозащитники разом уйдут в сантехники?
Бывшая московская журналистка и гример Юлия Далидович тоже сменила профессию и работает теперь сварщицей на вильнюсском заводе по производству металлоконструкций.
– Я прекрасно понимаю это восхищение физической работой, о котором пишет Беньяш. Это честный труд. Даже в различных группах сварщиков пишут: "Мы делаем честные деньги". Так и есть! – говорит Юлия. – Такая работа дает надежду, что какое-то будущее есть в эмиграции. Мы не пропадем. Если надо будет, мы пойдем делать и такую работу. Люди смотрят на меня и понимают: все нормально, так можно жить, это не конец света – поменять профессию.
Сегодня ее день складывается так: подъем в 4.20. Затем на автобусе на работу. В семь утра начинается рабочий день.
– Надеваю форму, беру свой щиток, каску. Включаю наушники в уши, беру чертежи и начинаю собирать каркасы, – говорит Юлия.
В Москве она четыре года работала журналистом газеты "Петровка, 38". И с журналистикой рассталась довольно легко.
– Я чувствовала, что занимаю чужое место. Большую часть времени мы писали про то, какие менты классные, – вспоминает она. – Были, конечно, и интересные истории. Например, участковый, который спас девушку от самоубийства. Но в большинстве случаев это была заказуха. Был у меня и продюсерский опыт. Потом в Петербурге работала в издании "Лайф-78". А потом ушла в работу с гримом и бутафорией, делала авторские проекты с другими художниками.
Именно занимаясь гримом, Юлия впервые столкнулась со сваркой – увидела, как молодые художники варили каркас автомобиля из фильма "Назад в будущее".
– Я смотрела и думала: "Господи, почему у них такие грязные лица!". Они были счастливы, надышавшись испарений, гари. Чумазые, какой-то заводской вайб от них шел. Это было круто! – восклицает Далидович.
В 2022 году Юлия вместе с тогдашним молодым человеком переехала в Литву. Встал вопрос, чем заниматься в эмиграции.
– Тогда молодой человек и сказал: "Юль, а может ты сварку попробуешь?". И я подумала: а что мне терять? Я нашла школу. Там у меня спросили: вы же понимаете, что это тяжелый труд? Но я это только потом поняла, насколько это тяжело, – рассказывает она.
Найти работу после летних курсов получилось не сразу. Где-то отказывали без объяснения причин, а как-то сказали, что у них на заводе даже раздевалок для женщин нет. Однажды вместо работы сварщицей предложили поработать уборщицей за 700 евро. Но свой завод Юлия все-таки нашла.
Каждый день восемь часов подряд она таскает и варит металл. Летом в заводских ангарах может быть очень жарко – до 34 градусов, зимой температура минусовая. При таком ритме за здоровьем нужно следить, хорошо питаться, спать, заниматься спортом, говорит Юлия. В творчество ее пока не тянет – в ее работе оно тоже есть.
На заводе она единственная женщина-сварщик. Коллеги-мужчины ее поддерживают. Среди них много украинцев, отношения с ними хорошие. А однажды на завод пришел новый сварщик, литовец по имени Гитис.
– Ему сказали, что он будет работать с русской женщиной. И он потом рассказывал: "Я представил: придет русская женщина, в одной руке серп, в другой молот. А ты оказалась совсем другая". В общем, он теперь мой муж. Мы обсуждали потом, сколько моментов должно было совпасть, чтобы мы встретились. Но мы встретились, – смеется Юлия.
"Я вижу недоуменные взгляды"
Андрей Скворцов (имя изменено по его просьбе) уехал из Санкт-Петербурга в Литву еще в 2014 году. В России он занимался социологическими исследованиями и с грантовой работой знаком хорошо.
– Я сотрудничал со многими НКО и хорошо помню, что самое главное – написать красивую заявку, которая попадает в какую-то политическую актуальность. И не важно, что вы сделаете в реальности, главное, что вы напишете. Плохо то, что все это не согласуется с общественной пользой. Моя теперешняя работа изменила мою жизнь, – рассказывает Андрей.
В Литве он несколько раз пытался открыть свой бизнес, в том числе компанию, связанную с электрикой – по первому образованию Андрей инженер-электрик. Но дело не пошло. И в 2022 году он устроился электриком в местную компанию, которая занимается установкой пожарных и охранных систем, проводит коммуникации.
Андрей встает в 5.30 утра, чтобы к семи приехать на работу.
– Понятно, что работа на стройке не так престижна, как в НКО. Хорошо, когда у тебя есть гранты. Но когда нет ни того, ни другого, то зарплата на стройке в Литве – это не так мало. После уплаты налогов остается 1300 евро, немного, но это нас кормит. В бригадах у нас процентов 20 литовцев, 80 процентов украинцев, русский я один. Общение с украинцами складывается прекрасно. Еще в 2022 году были выяснены все позиции. Теперь про меня шутят, что я главный русофоб. В основном это ребята с востока Украины, "ДНР", из приграничных районов. Вчера вот у товарища, с которым я работаю, я увидел дыры на куртке. Говорит, от осколков, – говорит Скворцов.
Он советует россиянам, оказавшимся в эмиграции, скорей забыть о планах возвращения домой и заняться работой.
– Чем раньше они расстанутся с этой бессмысленной надеждой на возвращение и пойдут работать, тем лучше будет для них, – рассуждает Скворцов. – Я сам к этой мысли не сразу пришел. Но деньги кончаются, и приходится идти на то, что казалось неприемлемым. Ловишь себя на чем-то вроде классовой ненависти – я теперь "рабочий класс" и замечаю, что эти люди считают меня человеком не своего круга. Я же по-прежнему посещаю мероприятия оппозиционной России, Форум свободной России в Вильнюсе и другие. И порой, когда я говорю, чем занимаюсь, замечаю слегка недоуменные взгляды. Я не могу сказать, что мне это приятно. Наверное, я все-таки понимаю, что потерял в социальном статусе. Но такая работа дает чувство защищенности. Я завишу только от самого себя.
"Меня не парило рубить дрова"
Сергей Беспалов – предприниматель из Иркутска, в прошлом – координатор иркутского штаба ФБК Алексея Навального, в котором проработал почти четыре года. В России он внесен в реестр экстремистов и террористов. В 2021 году после возбуждения уголовного дела он уехал из России в Турцию, а сегодня живет в Литве. За последние годы, вспоминает Сергей, чем он только ни занимался:
– Я приехал в Вильнюс и начал заниматься бизнесом. В 2022 году, когда началась война, я просто рубил дрова в Финляндии, но мы тогда плохо заработали. Потом три месяца отработал сантехником, трубы прокладывал и батареи навешивал в новостройках. Мне это не очень нравилось, и я попытался заниматься чем-то другим, запускал стартап российский, но он не взлетел. Потом были разные периоды – снова ездил рубить дрова, потом писал тексты за гонорар, – перечисляет Сергей.
Сейчас он работает менеджером в местной компании, а по выходным подрабатывает водителем.
– Я менеджер проектов в водородной компании – мы собираем водородный тепловоз. Он будет запущен в коммерческую эксплуатацию. А по выходным я езжу в Латвию, забираю пассажиров и везу их на псковскую границу. Платят очень хорошо, 100 евро в сутки. Организатор нашей компании – сам иноагент, а я в списке террористов. А половина пассажиров, которых я везу к российской границе, говорят: "Наконец-то в Россиюшку, отдохнуть от Гейропы". Было такое, что как-то вез в одном такси трех стариков из Германии, которые очень скучали по России, и трех русских девочек, которые в Германии учатся. Они так переругались, я думал, салон разнесут, – рассказывает Беспалов.
В Иркутске он занимался пиаром, участвовал в предвыборных кампаниях губернаторов и мэров, занимался бизнесом.
– Продавал оконный профиль, был директором школы программирования, основал фирму, которая разрабатывала чертежи для картонных детских домов. Потом десять месяцев работал в штабе Навального, четыре раза сидел за митинги. В 2021 году был осужден на два года восемь месяцев за причинение вреда здоровью активистки НОД (ультраправое Национальное освободительное движение. – СР). И на следующий день уехал из России. У меня теперь три уголовных дела, я обвиняемый еще и в деле Навального – за участие в экстремистском сообществе.
50-летний Беспалов считает, что в Литве у него все сложилось неплохо. Но все равно хочет вернуться домой.
– Я не чувствую понижения социального статуса. Но у меня специфический опыт, я часто менял работу и зарабатывал деньги не только активизмом, меня не парило рубить дрова. Но для многих это огромная проблема. Я не собираюсь осуждать ни одно НКО или СМИ, у которых были зарублены деньги. В России зарабатывать они не могут – Россия криминализировала все их доходы. Я думаю, сейчас многие сократят сотрудников. Недавно была ситуация: сидим мы в медиа-хабе в Риге, приходит девочка-украинка. И рассказывает: ее отовсюду уволили, есть ей нечего. Она работала в русскоязычном СМИ, которое создали, чтобы украинскую правду рассказывать местным русским. В Латвии нет работы для женщин. Если мужиков примут на любой стройке, то женщинам будет гораздо тяжелей.
"Привыкла к работе с живыми людьми"
Хороший журналист с точки зрения общественной значимости – более важная единица, чем тот же сантехник, считает российская журналистка Елена Романова. В 2022 году она уехала из Ростова-на-Дону в Германию и сейчас с мужем и сыном живет в Лейпциге.
– Сейчас меня проклянут все сантехники мира, скажут: что ты будешь делать, если труба забьется? Но я остаюсь патриотом своей профессии. Очень хорошо, что из России уехало много молодых и талантливых журналистов, которые делают хорошие материалы, их поддерживают многие организации, которые сохраняют эти здоровые клетки. И я читаю "Insider", "Важные истории", "Проект" – мне будет безумно жаль, если эти ребята исчезнут. Но я надеюсь, что здравый смысл возобладает. И если кому-то хочется сократить гранты, то пусть будет более тщательный отбор. Главное, чтобы эти ребята существовали, сохраняли здоровые стволовые клетки, ядро здоровой российской журналистики, – говорит Романова.
Елена подрабатывает в российских оппозиционных СМИ и изучает немецкий язык. Продолжает сотрудничать с "Новой газетой", делает материалы по Ростовской области. В Ростове-на-Дону она была редактором местного портала "161.ру", снимала для телеканала "Настоящее время", сотрудничала с New Times и "Новой газетой".
В 2020 году она стала фигурантом уголовного дела по работе экстремистских телеграм-каналов.
– Все это время, с 2014 года я много работала как фиксер, помогала иностранным журналистам делать материалы о границе. Это же Ростов, граница с Украиной. А потом мне дали понять, что обо мне знали спецслужбы и моя деятельность может квалифицироваться как шпионаж. В начале 2022 года я успела написать несколько материалов для "Новой газеты". А потом стало понятно, что слово "война" запрещено, оставаться опасно. И 8 марта 2022 года я взяла младшего сына и уехала в Германию. Позже ко мне приехал муж, – рассказывает Елена.
Ее муж уже подтвердил в Германии квалификацию электрика и планирует выйти на работу. Сама Елена, несмотря на любовь к журналистике, планирует сменить профессию. У нее есть педагогическое образование. В Германии ей предложили выучить язык до уровня B2 и устроиться воспитателем.
– Здесь очень востребованы люди с педагогическим образованием, катастрофически не хватает воспитателей, нужны помощники в школах. Я и в детский сад готова попробовать – маленькие дети мне интересны, я испытываю к ним такую нежность. Но у меня нет опыта работы в садике. Возможно, у меня есть перспектива оставаться в системе помощи мигрантам. Я вижу себя в социальной сфере и готова к этому, почему нет. Хочу принести пользу немецкому обществу, – говорит Елена.
А вот журналистом в Германии Романова себя не видит. Работать дистанционно оказалось неинтересно.
– Я 23 года провела в журналистике. Начинала как тележурналист, с камерой, микрофоном носились по чащобам, полям. Я "полевой" журналист, мне трудно сидеть в кресле. Я могу, но в этом нет драйва. Я не кабинетный журналист, я привыкла к работе с живыми людьми, – говорит Романова.
"Подумай, на что будешь жить"
Главное правило для любого, кто решил заниматься активизмом, благотворительностью и выбрал работу в НКО – подумать, где он будет брать деньги на жизнь, советует Игорь, директор московского благотворительного фонда (фамилию не называем из-за закона о нежелательных организациях). Ему пришлось осваивать дополнительную профессию, когда стало понятно, что благотворительностью не заработать.
Фонд, который возглавляет Игорь, помогает людям с заболеваниями. Средства собирают через фандрайзинговые платформы и от грантов не зависят.
– Когда мы начинали, я вообще о существовании грантов понятия не имел. А вот просить деньги мы быстро научились. Раньше собирали до 100 млн рублей в год, сейчас меньше – 50-70 миллионов. Часть уходит на зарплаты, они маленькие. Живем мы голодно, но живем, – отмечает он. – Но три года назад я понял, что нужно что-то делать. Денег было очень мало.
Однажды в соцсетях он увидел пост своей подруги, которая искала мастера, чтобы повесить полку. И вызвался ей помочь.
– Я пришел, повесил, а когда вернулся, увидел, что еще десяток женщин написали, что им нужно что-то повесить, починить, покрасить. И тогда я понял, что это деньги практически из воздуха, – говорит Игорь.
На тот момент он мало что умел делать руками. Учитель истории по образованию, Игорь 12 лет руководил благотворительным фондом. Ремонтным работам стал учиться по роликам в Youtube. Другая его подруга предоставила ему комнату в своей квартире, чтобы он сделал там ремонт – это был такой полигон для обучения. Ремонт он сделал. И стал получать заказы. А сейчас объединился с коллегами в артель.
– Мы не великие профессионалы, но делаем чисто, срочно, – рассказывает Игорь. – Я по-прежнему директор фонда, но сейчас мало им занимаюсь, есть другие сотрудники. Фонд не развивается, но работает стабильно. Людей, которые остаются без финансирования, очень жаль. Но нельзя настолько зависеть от тех, кто дает или не дает тебе деньги в зависимости от своего желания. Похожая история была, когда из России ушел западный бизнес и закрыл благотворительные проекты. Я знаю несколько организаций, которые сильно пострадали от этого. Но нужно пытаться искать источники финансирования.
